Факт второй: если сложить тела всех без исключения этих мертвецов на одну чашу весов, а на другую чашу весов заманить всех живущих в данный момент на планете муравьёв, то муравьи без труда всю эту гору трупов перевесят.
Факт третий: собственно, это тоже факт. Но такой как бы... про него отдельно надо рассказать сначала!
А дело было так: сдали мы с друзьями очередной экзамен и пошли успешное наше овладевание науками отмечать. Куда? Ну, выбор тогда для студентов, не обременённых особыми финансами, был небольшой: естественно, в пивную! А где была тогда наибольшая концентрация этих столь нужных советским трудящимся демократичных заведений? Естественно, в Парке Культуры им. Отдыха!
Стоим в пивной-автомате "Пльзень" вокруг столика, наслаждаемся пивом с креветками - и тут на тебе! Возник у нас некий конфликт с компанией за соседним столиком, уж совершенно сейчас не помню по какому поводу. Слово за слово... началась у нас с ними драка - но, честное комсомольское, они первыми начали!
Забрали нас всех в милицию, посадили в обезьянник, никто нами заниматься из храбрых милиционеров желанием особо не горит, это ж кучу бумаг исписать надо по такой мелочи, как вполне себе невинный конфликт в пивной без особо пострадавших в ходе него лиц. Скучно там сидеть!
Я ребятам и говорю:
- Надоело мне здесь! Меня вообще по советским законам нельзя здесь содержать!
- Это ещё почему?
- А я - родственник Ленина!
- Какого Ленина?
- Того самого - Владимира Ильича!
- Это как? Ну-ка обоснуй!
- Да легко! Есть у меня тётушка одна двоюрная, так вот брат отца её матери однажды удачно женился, правда они потом развелись...
- Неужели на Ленине?
- Погодите! Не на Ленине, конечно, а на одной девушке из богатейшей тогда семьи Армандов...
- Так-так, уже интересно... а Ленин-то тут каким боком?
- Прямым! Так вот: брат этой девушки был женат на некоей Элизабет Пеше д'Эрбанвиль...
- А короче нельзя народу объяснить?
- Да погодите вы! Элизабет эта более известна была как Инесса Фёдоровна, а фамилию она взяла по мужу - Арманд! А Инесса Арманд, родственница моя, получается, была фактически морганатической женой вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Значит я - родственник Ленина! А родственников Ленина нельзя в ментовку забирать и в клетку запирать по советским законам! Да и их друзей, я так думаю, тоже как-то не комильфо выходит!
Тут с лавки встаёт недавний мой противник с фингалом под глазом (а мне он, надо принаться, в ответ губу разбил), протягивает мне руку, горячо мою пожимает и говорит:
- Молодец, друг! Очень интересно ты про это рассказал - и, главное, всё логично! Так скажи этому остолопу дежурному - пусть из уважения к твоему родственнику дедушке Ленину нас всех отсюда выпускают, а то ты ему в Мавзолей на них нажалуешься!
Так оно и произошло - отпустили нас. Правда, часа через три и по совершенно другим обстоятельствам: клетку эту для каких-то пойманных доблестной парковой милицией настоящих преступников надо было быстро освободить. Даже протокола на нас тогда не составили.
Факт четвёртый: собственно, это цитата. Джон Митчинсон пишет в прологе к "Книге мёртвых":
УБИТ ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ
Мой дорогой, с чего ты так сияешь?
Путь ложных солнц - совсем не легкий путь!
А мне уже неделю не заснуть:
Заснешь - и вновь по снегу зашагаешь,
Опять услышишь ветра сиплый вой,
Скрип сапогов по снегу, рев конвоя:
"Ложись!" - и над соседней головой
Взметнется вдруг легчайшее, сквозное,
Мгновенное сиянье снеговое -
Неуловимо тонкий острый свет:
Шел человек - и человека нет!
Убийце дарят белые часы
И отпуск в две недели. Две недели
Он человек! О нем забудут псы,
Таежный сумрак, хриплые метели.
Лети к своей невесте, кавалер!
Дави фасон, показывай породу!
Ты жил в тайге, ты спирт глушил без мер,
Служил Вождю и бил врагов народа.
Тебя целуют девки горячо,
Ты первый парень - что ж тебе еще?
Так две недели протекли - и вот
Он шумно возвращается обратно.
Стреляет белок, служит, водку пьет!
Ни с чем не спорит - все ему понятно.
Но как-то утром, сонно, не спеша,
Не омрачась, не запирая двери
Берет он браунинг.
Милая душа,
Как ты сильна под рыжей шкурой зверя!
В ночной тайге кайлим мы мерзлоту,
И часовой растерянно и прямо
Глядит на неживую простоту,
На пустоту и холод этой ямы.
Ему умом еще не все обнять,
Но смерть над ним крыло уже простерла.
"Стреляй! Стреляй!" В кого ж теперь стрелять?
"Из горла кровь!" Да чье же это горло?
А что, когда положат на весы
Всех тех, кто не дожили, не допели,
В тайге ходили, черный камень ели
И с храпом задыхались, как часы?
А что, когда положат на весы
Орлиный взор, геройские усы
И звезды на фельдмаршальской шинели?
Усы, усы, вы что-то проглядели,
Вы что-то недопоняли, усы!
И молча на меня глядит солдат,
Своей солдатской участи не рад.
И в яму он внимательно глядит,
Но яма ничего не говорит.
Она лишь усмехается и ждет
Того, кто обязательно придет.
1949 г.
Главное - дружить с новыми технологиями и воспользоваться Google-картами Москвы!
Был у меня такой бригадир на стройке - белорус Валёк. Валентин для не совсем своих, Петрович для чужих. Отличный человек, да и плотник неплохой. И любил он рассказать всякие истории про себя: ну, например, как ему однажды практически присвоили звание Героя Социалистического Труда - но завязались мерзкие интриги со стороны недоброжелателей, и его с этим званием злодейски кинули. Или, например, как за ним в Варшаве в нехорошем районе охотились сразу восемь проституток, наслышанных про его выдающиеся мужские достоинства: но не поймали, поскольку он в юности был мастером чуть ли не по всем видам спорта и сумел от них убежать.
Особенно где-то после третьей за столом ему подобные рассказы удавались – иной раз просто заслушаешься! Но один рассказ про столь бурную молодость отдельно взятого бригадира, верней его начало, нас всех просто потряс. Долго народ восхищался и повторял раз за разом географические топонимы.
Начинался он так, просто и доходчиво: «Поехал я, как сейчас помню, однажды на блядки (театральная пауза) из Мурманска в Казахстан».
Он не объяснил, почему его сексуальные мечты нельзя было воплотить в Мурманске, очень приспособленном для такого дела в те времена городе. Он не объяснил, а что, собственно, его ждало в вожделенном Казахстане. Он ничего объяснять не хотел. Он просто ярко начал свой рассказ в стиле Льва Николаевича Толстого (у того до подобной ключевой и впоследствии широко цитируемой фразы - «Всё смешалось в доме Облонских» - в отличие от Валька целый лишний абзац про семейную жизнь был написан). Потому что граф, вероятно?
Так и я, вслед за классиками художественной литературы и разговорного жанра, графом Львом Николаевичем и бригадиром Валентином Петровичем, начну этот рассказ так:
Летели мы однажды из Москвы в Жиганск…
С пересадкой в Якутске. Зима, метель, погода дрянь, холодно. Рейсы откладываются сутками. Скучно. Живем в какой-то общаге, играем в карты. Решил мой друг Гриша в тридцатиградусный мороз навестить каких-то своих местных приятелей.
Вернулся заполночь. Под глазом фингал, на правой руке до мяса разбиты костяшки пальцев. Довольно трезвый, объяснил – по пути домой напали хулиганы, отбил кастет рукой в варежке, одного второй рукой вырубил, от остальных удрал. Пустяки, дело житейское.
Утром поехали в аэропорт…рейс отложили…опять поехали в аэропорт… Так несколько дней. Одно плохо – что-то у Гриши с рукой. Раздувается она. Вроде и зеленкой мажем, и йодом, а к врачу – некогда. Рейс же в любую минуту!
Ладно, прилетели в Жиганск под вечер – и тут Грише совсем нехорошо (трогать его если - температура под сорок; пытались имеющийся гидрометеорологический почвенный термометр приложить – тот вообще сорок три с половиной сначала показал, а потом кончилась шкала), почти не ходит человек, есть и пить не может человек, труба человеку! Надо сдаваться в больничку!
Потащил я его в местную больничку. Подняли дежурных. А там дежурный заспанный врач – эвенк; дежурная заспанная медсестра – сахалярка.
Осмотрели Гришину руку, стали очень серьёзными.
Врач: «Сстра! Товитесь! Срошно путем - кашлянул спросонья - ам!пунтировать!»…. Сестра побежала, кричит: «Польшая ам!пунтация иль маленькая?». –«Польшая! Пери по полной!». Приносит сестра какие-то огромные скальпели и гигантские шприцы. Гриша шёпотом спрашивает: «Ампутация?». Я: «По-моему, да!».
Гриша становится белым и теряет сознание. Я встаю и понимаю, что не могу дать оттяпать руку своему другу! Здесь, в этом заметённом снегом посёлке, в подобной обстановке, подобным, плохо понимаемым мной, людям! Хоть что со мной делай! У него двое детей и перед женой его мне отвечать! Стою как скала, не подпускаю к нему доктора.
Врач: «Мы теляем племя! Уйтите! Путет леско хуше!». Жёстко меня отпихивает в сторону, выхватывает у сестры скальпель, бьет, брызжет кровь и еще какая-то гадостная дрянь. "Какое племя?", проносится у меня в мозгу. Ну, теперь уж поздно, будь что будет.
Сделали, короче, Грише пункцию. Отсосали гной, вкололи антибиотики, спасли руку. С тех пор я очень прислушиваюсь к местным диалектам русского языка и хорошо знаю, что северные народы неважно выговаривают буквы Б, В, Д, Р, а слова "пунктировать" и "ампутировать" из их уст на слух звучат похоже. Приходилось мне не раз с тех пор менять "кусный рыпа" на "пинт от Пихря" у ненцев каких-нибудь или эвенов. Да и вообще к любому местному прононсу я прислушиваюсь... чудо, конечно, но с тех пор умудрился побывать во Фландрии... в Каталонии и... да я, был и такой момент в жизни, почти начал понимать, чем мандаринский диалект отличается от кантонского.
А хирург этот Валера - классный парень оказался: сам из стойбища, местный кадр, в Красноярском меде учился, приехал в этот поселок по распределению, долго с ним мы потом переписывались и передавали детишкам московские апельсины со знакомыми летунами.
Спасибо тебе, Валера! И от Гриши, и от меня тебе спасибо! И детишки твои теперь, не исключаю, авторитетные врачи. Или учителя. Или просто так, неплохие детишки. А прононс твой - он теперь меня мало колышет.
Я к прононсам с тех пор прислушиваюсь... я тебя с твоим прононсом понимаю!
И приходил на эти игры издалека, километров за десять, где снимал комнатку в деревенском доме, смешной дедушка, который очень нравился нам, детям. Во-первых, был он необыкновенно странный, как Рассеянный с улицы Бассейной, и выглядел соответствующе: в каких-то немыслимых довоенных сатиновых шароварах, в белых, начищенных зубным порошком, тапочках, застиранной ковбойке, круглых доисторических очках и с бородкой-эспаньолкой, которая после теннистных сражений вечно начинала смотреть у него на одну сторону. Во-вторых, иногда учил нас нижней подаче и прочим теннисным хитростям.
Иногда, правда, он пропускал мячи: ему подают, а он вдруг застывает с отсутствующим видом и на происходящее не реагирует. Партнёры по игре на него не обижались, все знали, что Дмитрий Евгеньевич так думает.
Кроме тенниса для поддержания спортивной формы совершал он какие-то эпохальные прогулки, которым позавидовали бы Афанасий Никитин и Марко Поло, причём по задумчивости заносило его иногда лесными дорогами и тропинками в абсолютно заповедные места: то он очнётся на болоте, откуда потом часами выбирается, то на какой-то железнодорожной станции, откуда выехать можно раз в день, да и то денег на билет нет вследствие позабытого дома кошелька... то... впрочем, это история особая и широко узким кругам в своё время известная.
В наших местах есть очень большой военный аэродром и немало всяких воинских частей, а в те времена их было на порядок больше. Шёл он лесом, не заметив перемахнул колючку, потом прошёл следовую полосу, преодолел полосу препятствий: и всё с отсутствующим видом, бормоча себе что-то под нос и время от времени останавливаясь и записывая карандашиком в потрёпанном блокнотике свои мысли в виде непонятных никому, кроме него самого и ещё примерно сотни людей в мире, разнообразных буковок и крючков.
Тут-то его и повязал патруль с собаками, давно они за ним наблюдали! Полигон-то абсолютно секретный, ни на одной карте не отмечен и даже названия у него нет. И тут, удача-то какая, настоящий шпион! Можно лычки пришивать, а офицерам - дырочки для звёздочек прокалывать. Привели его в комендатуру.
Конфисковали очки и блокнотик, начали предварительный допрос:
- Ну, гражданин, признавайтесь! На кого работаем?
- Трудно сказать... по большей части на мехмат...
- Интересная фамилия... и как вы с ним связь держите?
- Мммм... ну, когда надо, мне звонят... ну и через кафедру, бухгалтерию...
- За деньги, сволочь, значит, родину продаёшь? Что в блокноте? Отвечай!
- В блокноте... аааа... вы тоже заинтересовались? Тут трудно устоять... Удивительно интересная проблема! Задумал я усовершенствовать теорему Радемахера...
- Ради кого?
- Радемахера!
- Ты не юли! Всех называй! Ты вообще кто такой?
- Я - профессор Московского университета.
- Академиком, значит, прикидываемся? У нас знаешь, что с такими академиками делают?
- Почему академиком? Я не академик, а всего лишь член-корреспондент.
- Знаем мы таких корреспондентов! Может ты, гад, наврёшь, что ещё и лауреат?
- Я? Лауреат. Сталинской премии. Правда второй степени... но это ничего, что всего лишь второй?
- А документ есть?
- Да нет у меня документов! Зачем мне документы на прогулке? Отпустили бы вы меня... у меня теннис вечером с Иван Петровичем... он меня ждать будет...
- Так-так... связной, значит! Ну-ка, быстро адрес этого Петровича!
- Так он неподалёку тут... кстати, вот у вас пушечки на петличках... позвонили бы вы ему на дачу... предупредили бы, что я опоздаю... он из ваших, профессор Артиллерийской Академии... фамилия такая-то... вот и телефон дачи в блокнотике...
- Какой ещё, нахрен, профессор?Ты нам зубы не заговаривай - у нас в ракетных войсках один с такой фамилией: так он генерал-полковник!
- Может, и полковник... ну и профессор заодно... позвонили бы вы ему... друг это мой ещё с пятнадцатого года... я для него всё время считаю, всю войну про его гаубицы считал, он за меня поручится!
Хватило всё же капитану ума позвонить профессору-генерал-полковнику. Тот приказал немедленно выдвигаться на теннис. Привезли на эту благородную игру Дмитрия Евгеньевича с большой помпой, аж на двух газиках: на одном капитан и он, а на втором - автоматчики-охрана, чтоб опять куда не положено случайно не забрёл лауреат второй степени...
Дмитрий Евгеньевич Меньшов (6 (18) апреля 1892, Москва — 25 ноября 1988, Москва) — советский математик, профессор МГУ, член-корреспондент АН СССР (1953). Автор ряда фундаментальных результатов и трудов в области тригонометрических рядов.
Яму в мерзлоте не выкопаешь – отрезали сваркой полбочки, поставили, набрали по тундре досок, сбили коробку, обшили рубероидом, чтоб ветром не поддувало, положили на полочку нарезанные газеты и книги потолще («Анна Каренина» без первых ста страниц и «Избранные речи и статьи М.А. Суслова», том 2): сиди и наслаждайся! Почему такая литература, а не Юлиан Семёнов какой? А нечего долго засиживаться! Другие тоже хотят на твёрдой земле справить свои культурные потребности!
Загляденье просто, а не сортир, получилось! Все пароходы нам завидовали и в гости, когда подчаливали, напрашивались в это сооружение. А чтоб всем было ясно, что занято помещение, придумали мы простое приспособление: дёрнул за верёвочку – и такой красный флажок подымается и гордо реет на ветру. Указывает он всем жаждущим и страждущим: потерпи, друг! Придёт и твоё время!
С тяжестью на сердце покидали мы осенью нашу привычную швартовку со столь милым нам, с любовью построенным собственными руками, строением – ведь снесёт его весенним ледоходом.
Но есть в жизни высшая справедливость! Приплываем по весне (а весна здесь в середине июня) – стоит, родимый! Греет душу!
Пришвартовались. Кто чем занимается: механик шпилёнок красит, студенты лодку на воду спускают, мы с начальником вьючники распаковываем, всякие приборы и оборудование достаём. Первым делом, конечно, надо бы ружья и ракетницы проверить: нельзя нам без этого по технике безопасности далеко от парохода в тундру уходить и в речку уплывать. Категорически запрещено!
Вроде, не поржавело ничего… Но работает ли? И что за патроны мы получили? Может, плохие? Собрали ружья, зарядили: а куда стрелять? Голая же тундра кругом…
И только гордо высится на плоскотине наш туалет типа сортир. Патроны взяли семёрку, чтоб сооружение не попортить – с такого расстояния не пробьёт!
Начальник взял свою тулку: бабах! Я приложил к плечу свою верную вертикалку: и сразу из двух стволов! Хорошие патроны нам в этом году выдали!
Вдруг, как в немом кино, медленно-медленно открывается в нашем сортире дверь, и оттуда низко-низко и опасливо показывается голова инженера Иваныча:
– Вы что, придурки, охерели что ли?
Мы просто застыли в ужасе:
– Ив-ваныч! А ты к-как там оказался? Предупреждать надо!
– Так я сразу, пока вы швартовались, туда побежал – уж больно соскучился!
– А ф-флажок?
– Так за зиму ветром флажок сдуло! Надо новый вешать!
– Ну извини…
– Чего там извини: я только присел, книгу взял почитать… Всё, думаю, каюк мне – если картечь или пуля, изрешетят ведь, идиоты! И, главное, в такой позе неудобной помирать…
А флажок красный мы немедленно новый привесили… да и больше таких испытаний никогда не проводили.
И в дополнение: а почему, собственно, в романе «Анна Каренина», любовно положенном нами в описанном выше сортире, не хватало первых ста страниц? Но богаты закрома памяти! Чуть порылся в них – и вспомнил я!
С этой книгой вообще много весёлого и поучительного связано.
Не припомню одного, кто этот том на пароход привёз, видимо кто-то из студентов. Наверное, умным хотел показаться. Но, не получив одобрения этому своему гипотетическому качеству, не стал обратно увозить труд бородатого графа.
Многие потом пытались эту книгу читать, я в том числе (перед этим я её читал уже раза три). Но ни у кого толком это не получилось: видимо, перестаёт такая литература работать северней 67-й параллели…
Взялся за чтение этого великого произведения однажды и мой любимый старший коллега легендарный геодезист Леонидыч…
«Надоели вы мне! И вообще, всё меня достало!», – сказал он, резко бросив карты на стол – «Пойду-ка я лучше книгу почитаю! У кого есть книга?».
Был какой-то затяжной шторм, и мы третий день от безделья играли в тыщу. Просветов в небе никаких. Леонидыча можно было понять: к этому моменту он проигрывал уже какое-то неимоверное количество спичек. Коробков, не соврать, больше трёхсот уже.
Наш капитан даже несколько приобиделся:
– Леонидыч! Ты вообще что ли наш пароход не уважаешь? Только у меня их три! И у Витьки две: одна про дизель, вторая – как плести сеть.
– Про дизель мне не надо! А у тебя, небось, тоже такая мутота?
– Обижаешь! Про Анну Каренину читать будешь?
– Да читал я про эту Каренину! Но давно… неси, буду перечитывать!
Капитан Лёха спустился в каюту, принёс увесистый том. Леонидыч на него скептически посмотрел:
– Та, которую я в техникуме читал – она, вроде, поменьше была… У тебя, Лёха, что? Полная версия что ли?
– А то! Самое свежее издание, исправленное и дополненное!
– Хорошо! Пойду перечитывать – некоторые места я там уже плоховато помню.
Читал он весь сезон это повествование про несчастную Анну. Дошёл почти до пятьдесят второй страницы. Там ведь в чём проблема была?
«Вот же гадская книга!» – пожаловался мне однажды Леонидыч. «А в чём дело?» – ошарашенно спросил я. «Там в начале – до фига по-французки! А я этот язык плохо знаю!» – сообщил мне Леонидыч. «Так там внизу перевод!» – удивился я. «Он мелкими буквами, ищи эти очки… Неужели по-людски сразу нельзя было написать?» – высказал свой критический взгляд на творчество графа Льва Николаевича его читатель: «Ни хрена потом непонятно! И вообще – тяжёлая литература…».
Справедливость последнего замечания я вскоре оценил. Поселились мы с Леонидычем в одну каюту. Спальники верблюжьи, читать можно только на спине, держа книгу над собой двумя руками. Леонидыч подымает свой фолиант, начинает читать… а тот постепенно придавливает его руки. Через минуты три раскрытая книга ложится читателю на лицо, загораживая нос, из-за чего генерируется дикий храп. Мне приходится вылезать на холод из нагретого уютного спальника, снимать это творение мятежного графа и класть его на пол, иначе спать невозможно. И так примерно месяц…
На следующую навигацию Леонидыч немедленно потребовал от капитана принести книгу. Видать, зацепило!
Капитан Лёха книгу принёс, но как-то неуверенно…
«Это что такое?» – грозно спросил его Леонидыч, ища недочитанное место с пометкой.
Действительно, первой сотни страниц в книге не хватало…
«Понимаешь, Леонидыч, тут какое дело…» – начал, запинаясь, оправдываться капитан. «Какое? Что за дела у вас тут без меня были? Опять, как с той самогонкой, всё на неизвестных тебе блядей сваливать будешь?» – поставил его на место Леонидыч. «Да вот… пока мы пароход к навигации готовили… три недели нелётная погода была…» – продолжил своё оправдание нашкодившего второклассника капитан Лёха.
– И что?
– Так газет свежих не было! Ни одной газеты в посёлке не найдёшь!
– Понял. Не дурак… но почему именно моя книга?
– Так Витька свою про дизель не дал… А вторая у меня в каюте: «Возрождение» Брежнева – она вообще ни на что не годится! Там бумага такая плотная… сам попробуй!
– Тут согласен! Пробовал… спорить не буду… видать, не судьба дочитать мне этот прекрасный роман! С середины уже неинтересно…
А для других дел, а именно для оборудования нашего туалета типа сортир – вполне сгодились позже эти приключения ветреной блондинки (по жизни) Анны и её окружения: мечтательного Левина, симпатичной дурашки Долли, глупенькой Китти, наглого офицеришки графа Вронского и прекраснодушного и очень положительного по сравнению с остальными персонажами человека г-на Алексея Александровича Каренина…
Изобретёт что-нибудь и поломает или же детишкам отдаст поиграть, а ваш француз изобретёт какую-нибудь чепуху и на весь свет кричит.
Намедни кучер Иона сделал из дерева человечка: дёрнешь этого человечка за ниточку, а он и сделает непристойность. Однако же Иона не хвастает.
Вообще… не нравятся мне французы! Я про вас не говорю, а вообще… Безнравственный народ! Наружностью словно как бы и на людей походят, а живут как собаки… Взять хоть, например, брак. У нас коли женился, так прилепись к жене и никаких разговоров, а у вас чёрт знает что. Муж целый день в кафе сидит, а жена напустит полный дом французов и давай с ними канканировать."
Фото И. Левитана.
И совсем другое дело с женщинами! Вот те готовы хоть по три раза в день переодеваться! А пойти куда? Часа три они могут перед зеркалом вертеться - то одно на себя напялят, то другое! А потом выберут наряд, придут и переживают: "Ой, я совсем не то одела! У Нинки шарфик такого же цвета, как у меня! Да ещё и из последней коллекции! Вот змея эта Нинка!".
А деньжищ у них сколько на эти бессмысленные наряды уходит? Это ж сколько всяких приблуд к машинке купить можно, а то и вообще новёхонький автомобиль раз в три года покупать? А если, скажем, все эти бессмысленные траты на наряды перевести в пиво или другие полезные для человеческого организма напитки - можно вообще годами не просыхать!
Люди о вечном думают, в космос летают, велосипеды всякие изобретают, а у этих легкомысленных созданий мысли только об одном: "А вот что в этом году Живанши замутил? А Кензо дал новые идеи Дольче с Габбаной в этом сезоне? Что ж я теперь носить буду, немодное всё у меня!". Да дал, дал! А потом догнал - и ещё раз дал! С них станется, с габбан этих!
Так что полный швах происходит в семейном бюджете у приличных людей из-за этого мира моды!
Каждый новый подиум где-нибудь в Милане или Париже каком убивает всякие надежды о роскошных литых дисках и односолодовом виски!
Не видать нам, друзья, ничего в жизни прекрасного из-за этих подколодных творцов дольче с живанши и сен-лоранами!
Однако, нашёл я случайно в интернете, что существуют сейчас и совершенно разумные тенденции в мире высокой моды. Ну что сказать? Во-первых - это красиво! Во-вторых - какая экономия! В-третьих - у меня этой краски на даче в сарае банок двадцать початых скопилось, выбирай любой колёр по сезону и мировым тенденциям От Кутюр!
Предложил, естественно, я своей подруге жизни немедленно последовать этой прекрасной тенденции мировой моды, а сэкономленные на нарядах деньги отдавать мне. Она пока отбрёхивается, что это из летней коллекции, а сейчас зима и так ходить ей холодно.
Но ведь лето совсем скоро? Как думаете, удастся мне тогда на сэкономленные ей средства новую резину и дворники себе приобрести?
Краски-то этой у меня в сарае дармовой завались - хоть каждый день свой имидж и наряды меняй, подруга, я тебе слова не скажу!
Сходил я давеча в магазин "Пятёрочка". Лук дома кончился, да и сахар тоже. Да и морковь.
По наблюдениям моим всё там подорожало с прошлого года. Процентов на двадцать (ну это ж НДС на 2 повышен, ясен пень?). Только вот солёные огурцы "Красная цена" - на целых сорок. Впрочем, не будем о деликатесах и предметах роскоши на нашем столе...
И там что сахар, что морковь - в одну цену, 39,99.
Пришлось произвести несложные математические расчёты, хотя тут без справочников и калькулятора не обошлось, честно скажу.
Мне, чтоб не умереть с голоду и получая утверждённую диетологами ГУЛАГа пайку, таким образом скоро придётся по замыслу партии и правительства, исходя из калорийности этих продуктов и минимальной потребности в этих калориях человека, съедать в день либо 650 грамм сахара, либо 7,5 кг моркови.
Таким образом, предпенсионерам советую всё же одним сахаром питаться, по 650 грамм в день, чтобы в доходяг не превратиться, поскольку питаться морковью - хоть и полезней, но в 11,5 раз дороже получается, это нам не по карману!
Да и мало кто 7,5 кг моркови за день осилит, чай не свиньи! А сахар залил кипяточком - сиди да прихлёбывай этот вкусный и калорийный напиток!
А ещё и майонеза по акции почти непросроченного пакетик там можно подкупить за те же 39,99. Сбрызнул майонезом чуток утренний свой стакан сахара, взял ложку - наивкуснейший продукт получается! И вкусно, и калорийно, и жиры, и углеводы! Доживай свой период дожития со смаком, ешь да нахваливай!
А ещё из сэкономленного в этой пайке сахара отличный самогон можно гнать, а из моркови - тоже можно, но противный. А вот из майонеза - нельзя, думаю.
Всё предусмотрено мудрыми едросами, огромное спасибо им за это!
Ваш законный выходной: естественно, возникает желание сходить в магазин у вас.
Например, за пивом.
А ваш домашний аспид и василиск этому яро противится, при этом примеряя перед зерцалом наряды соблазнительные и мастеря на голове себе вавилоны из волос и гребней прельстительных.
Вот что делает глупый человек: учит это создание! Но не железом или батогами, что в Домострое прямо запрещено, а розгой али лучиною - мягко и по-отечески для вразумления сего порождения Диавола. Но это глупый муж так делает, ибо сие бесполезно
А умный и начитанный муж лишь улыбнётся необразованности этой напыкательницы и приведёт целый ряд цитат из Великих Мудрецов и Отцов Церкви для немедленного укрощения в этом страже ада Врага Рода Человеческого.
Например:
"О, какое всякого зла злейшее зло — лукавая жена! Если только лукава она, то богата уже злобой; а ежели есть у нее и богатство в содействие ее лукавству, то она — сугубое зло, нестерпимое животное, неисцелимая болезнь, неукротимый зверь."
"Женщина в оконцо часто призирает, скачет, пляшет, бедрами трясет, хрептом вихляет, головой кивает, все составы к прелести ухищряет, и многия души огнепальными стрелами устреляет, яко ядом зловонным видением своим юных убивает."
"Жена есть ехидна и скорпия, и лев и медведь, и аспид и василиск, и похоть несытая, и неправдам кузнец, и грехам пастух, и напыкательница."
"Не стройте, женщины, на головах у себя башен из накладных волос, не выставляйте напоказ нежной шеи; не покрывайте Божия лика гнусными красками, и вместо лица не носите личины. Женщине неприлично показывать мужчинам открытую голову, хотя бы золото вплетено было в кудри, или несвязанные волосы... Ей неприлично носить наверху гребень, наподобие шлема, или видную издали мужчинам и блестящую башню. Неприлично и то, чтобы сквозь тонкий лен просвечивали твои волосы, вместе покрытые и открытые, и сияя как золото, где сбежало покрывало, выказывали мастерство твоей трудившейся руки, когда, поставив перед собою слепого наставника — бездушное изображение своего лица, с его помощью писала ты свою красоту."
"Как звероловы, раскинув сети, стараются заманить диких животных, чтобы заколоть их, так и эти <развратные> женщины, раскинув всюду сети любострастия, и глазами, и телодвижениями, и словами завлекают и опутывают своих любовников, и отстают не прежде, как выпив и самую кровь их, а после сами же нападают на них, смеются над их глупостью и много издеваются над ними."
"Взор женщины — ядовитая стрела, ранит душу и вливает в нее яд; и чем более застаревает сия язва, тем большее производит повреждение."
"Та... которая не для покрытия и согревания тела употребляет одежду, а для показности и щеголяния изяществом и цветностию их, не только бесплодие души обнаруживает пред смотрящими на нее, но покрывается и бесстыдством блудническим."
Можно и совсем короткие цитаты, если не подействовало, из великих мыслителей в этом случае привести:
Тертуллиан: «Вы – врата дьявола, вы – открыватели запретного древа, первые нарушители божественного закона. Вы совратили того, на кого не осмеливался напасть сам дьявол. Вы разрушили образ Божий – человека».
Климент Александрийский: «Становится стыдно при размышлении о том, какова природа женщины».
Григорий Чудотворец: «Один человек из тысячи может быть чистым, женщина – никогда».
Св. Бернард: «Женщина – это орган дьявола».
Св. Антоний: «Ее голос – это шипение змеи».
Св. Киприан: «Женщина – это инструмент, который дьявол использует, чтобы завладеть нашими душами».
Св. Бонанвентура: «Женщина – это скорпион».
Св. Иоанн Дамасский: «Женщина – это дочь лжи, страж ада, враг мира».
Св. Иоанн Златоуст: «Из всех диких животных самое опасное – это женщина».
Св. Григорий Великий: «Женщина обладает ядом кобры и злобой дракона».
Мудро вещали Святые Отцы, я считаю!
А вы как считаете, друзья?
И что хотели бы к этому добавить, если до сих пор вашему законному утреннему походу за пивом кто-то противится, но да будет укрощён в этом сосуде зла Диавол мудрым словом Великих?
Кстати, вам помогло?
Мне иногда помогает... вкусное пиво я купил!
