Блиин! А я ведь только пару часов как в койку рухнул и в спальник залез! И сплю я смертельным сном – я перед этим почти двадцать часов без перерыва на румпеле «Вихря» просидел. Промеры мы делали под судоходство, а с верховьев реки идёт волной паводок, нам невозможно по этой волне работать. Новая навигация у нас – и тут вы меня, твари, будите! Не пойду! Не встану!
Но тут пинок уже не детский… просыпаюсь, выпрастываю голову из верблюжьего капюшона спальника на холод:
-Что такое? Вы очумели что-ли, придурки? Не встану! Я спать хочу!
- Вставай! У нас ЧП!
- Тонем что-ли? Всё равно не встану! Хоть убейте меня!
- Надо, убьём! Вставай, Борисыч! Работка тебе тут приплыла! Вон, капитан уже дизеля запускает!
Ну, убить не убили… но льётся на меня уже из чайника холодная вода. Я вылезаю частью ломящего тела:
- Петрович, это ты что ли? Убери чайник, гад! Я уже проснулся почти! Что такое?
- «Оху» у нас с якорей сорвало. Ты «Оху» представляешь?
А хрен ли мне «Оху» представлять? Стоит такая дура огромная несамоходная чуть не с начала семидесятых в порту сбоку и никому сроду не мешала эта баржа? В чём проблема-то?
- Её паводком с якорей сорвало!
- Ох ёё! И что, покоцало все суда на якорных стоянках? Ох ёё! Но нас же, вроде, не задело?
- Хуже!
- А что может быть хуже?
- Так её паводком отнесло и судовой ход закупорило! А к нам караван пришкандыбал: три моряка мелкосидящих и двенадцать «река-море». Пятнадцать судов на баре ждут! Там день ожидания – ломка всех их планов и незнамо какие убытки! Вставай, лентяй! Тебе работа есть! Без тебя никак!
Встаю и по ходу вставания размышляю: «Мама моя! Там эта «Оха» чуть не сороковых годов постройки! Не знаю, зачем тогда такую дуру огромную на нашу речку пригнали: то ли зэков по пять тыщ сразу в трюме возить, то ли самолёты какие северным путём лендлизовские на материк доставлять. Но не знаю я! Я позже родился: давно эта громадина на якорях в порту стоит и догнивает. А осадка там… могла закупорить… и что делать?».
Нарушены эти мои полусонные размышления очередным дружеским пинком… ладно, поплыли! Арбайтен фрай, хенде хох, комсомол – друг коммунизма!
Доплываем: и точно! Лежит эта огроменная баржа поперёк фарватера, никак её не миновать! Зацепилась она. Как её убирать? Так… разворачиваем приборы… обмеряем… А обмерять, тут такая волна по реке с гор докатилась, страшновато! Чуть не тонем, но работаем. По кружке чая, рисуем карту дна… опа-на! Там этот паводок такого натворил! Как эту чудищу в ста местах гнилую огромную с судового хода убирать, если она на боку, а все борта в дырах, а туда песка незнамо сколько тонн уже нафигачило, и такие валы вокруг намыло?
- Короче, мужики! Все буксиры из порта сюда! Такая моя срочная вам рекомендация!
- Как все? У них же там распаузки, разгрузки?
- Ну вот так, все! Иначе никак. Я-то домой в Москву улечу, а вы все здесь зимой сдохнете! Посмотри карту глубин сам!
- Ох ёё! Передаю СОС!
А буксиры в порту маленькие, ничего у них не выходит . Порт стоит без них, сотни людей без работы. Не успеют обратно из нашей речки сухогрузы и танкера домой! В лёд вмёрзнут! Ну и караван ждать не может! У него свой график – он тоже вмёрзнуть может, или их там льдом поломает! Ну и всей реке тогда без этого каравана и его соляры полные кранты тогда! Почти полная ожидается эвакуация зимой… А морские мощные буксиры где? Бьём радиограммы… так, сопровождают караван в Певек из Тикси… минимальный срок прихода к вам – две недели! Подогнали землесосы, дёргаем буксирами… ну не шевелится она никак! Начали копать обходной канал… так это несколько дней… Кранты! Что делать? И, главное, полярка сверху по реке нам ежечасно радиограммы бьёт: уровень падает, падает, падает. Всё, мужики, ложимся спать! Мы ничего не можем сделать в этой ситуации!
Я ведь, похоже, уже третьи сутки без сна. Надо бы рухнуть: но, перед сном, поднимаюсь в рубку работающего на износ землесоса, а там вдруг оживает рация: "Срочно! Срочно! Срочно! Димка – Тикси бьют, в горах катастрофический ливень! Ледники тают! Уровень у нас повышается!». Похоже, просто на рейке сидят мои друзья и меряют для меня. Через час: «Сильно повышается!». Через три: «Вообще супер повышается!». Получается, и в эту ночь не спят мои друзья в полутораста километров от меня, и для меня по рейке в холоде и пороше уровни воды меряют непрерывно. Прикинул время добегания до нас волны, и командиру земснаряда: «Пошли спать, Семёныч! Есть Бог! А утро вечера мудреней! Только скажи по рации всем – цепи пусть якорные вытравят максимально, чтобы не притопило, и ложатся спать, кроме вахты! Есть же Бог на свете!».
В тот год это был второй из катастрофических паводков за последние полвека наблюдений на реке. А утром мы проснулись: и выкинуло волной эту мерзкую «Оху» на остров, где она, или её останки, до сих пор так и стоят памятником.
А к вечеру попёрся, медленно побеждая машинами волну паводка, с нашим лоцманским сопровождением и весь ждавший так долго разрешения этой непонятной ему нашей речной беды морской караван с нужными людям, живущим вдоль реки, предметами снабжения, чтобы они могли пережить зиму.
Ну кто бы спорил – Бог есть!
Я так и не спорю!
Journal information