Майор Любашин

Удивительный человек был командир погранзаставы майор Любашин! Человек явно неплохой, но такой… как бы это повежливей… как прапорщик из армейских анекдотов, хотя и по званию – целый майор.

А познакомились мы с ним так: приехали большой экспедицией на новую для нас арктическую речку. В тот год (редкий случай!) мы стали счастливыми обладателями большой тёплой брандвахты с горячим душем, поэтому набрали кучу студентов, включая девушек. Обрадовался маявшийся от северной скуки майор Любашин прибытию московских гостей и посчитал своим долгом немедленно прочитать нам всем лекцию про тонкости охраны государственной границы в этих богом забытых местах.

Пришли толпой на заставу, разместились в Ленинской комнате. Первая половина лекции была не очень интересная: майор Любашин, спотыкаясь на непонятных ему словах, примерно за час зачитал нам из газеты выступление дорогого Леонида Ильича на каком-то пленуме. Студенты, вижу, совсем пригорюнились: вот, стоило лететь столько тысяч километров за романтикой, чтобы в первый же день вновь узнать поразительные цифры про надои молока и восстановить в памяти безусловно вызывающее гнев поведение особо распоясавшейся в тот год израильской военщины?

Зато вторая половина превзошла все их, даже самые смелые, ожидания… Началась она неожиданно: «Да…» – отложив газету, с грустью в голосе произнёс майор Любашин – «Многовато в последнее время в наших местах шпионов стало. Ну что ж? Будем совместно, с вашей комсомольской помощью, с этим делом бороться!».

С этой минуты аудитория была покорена, все проснулись и начали благоговейно вслушиваться в майорскую речь. А речь становилась всё интересней и интересней: «Вот, у прошлом годе, приехал тут тоже один такой… притворялся, что хочет могилу дедушки найти. А как её найдёшь: тут этих дедушкиных могил – вся река. Сразу он мне подозрительным показался, пришлось его арестовать и обратно отправить. И, вам как молодёжи это интересно, знаете, кем он после проверки оказался?» – «Кем?», с ужасом выдохнули студенты – «Не поверите! Латышом! А латыши – это такие иностранцы навроде жидов, и вечно шпионят!».

Удивив московских студентов столь тонкими знаниями национально-административного устройства Советского Союза, майор назидательно продолжил: «Вот вы, комсомольцы… будете базироваться на самой границе, на берегу моря Лаптевых. И, например, подойдёт к вам в тундре неизвестный человек; и, например, спросит: а как добраться в посёлок?; и, например, покажет карту – а там всё не по-русски; и, например, будет говорить с акцентом…» – «И, например, негр!», перебил его кто-то из непочтительных студентов – «И это тоже свободно может быть! Цэрэу ничем не гнушается… Так я вам поручаю, даю, так сказать, комсомольский наказ как член партии: этого гада немедленно задержать, но сильно не бить, а доставить ко мне на заставу!».

Поражённые столь радужными и неожиданно открывшимися перед ними заманчивыми перспективами, студенты замерли в ожидании дальнейшего. А речь майора, неоднократно ранее обкатанная на бойцах вверенной ему заставы, уверенно текла дальше: «Или, вот, чем цэрэу в последнее время занялось? Посылают, например, к нам шары… И шары эти только с виду для погоды зонды, а к нему привешена коробочка – и оттуда выпадает порнография для растления молодёжи, так сказать… Так что, если где найдёте в тундре порнографию – сами её не смотрите, а немедленно несите мне на заставу, я-то знаю, как с этим бороться! Вопросы есть?» – «Товарищ майор! А вот как узнать, порнография это или нет? Ведь смотреть вы её не разрешили?», спросила одна из любопытных девушек – «А тебе, как комсомолке, вообще стыдно такие слова знать! Вот всё, что найдёте, сразу несите ко мне на заставу…».

Много ещё интересного рассказал майор Любашин в своей лекции. Много он выдал перлов, достойных лучших ораторов древности и современности. Из них мне навечно в память врезались два: почему-то он в этот момент разлюбил своего друга, корреспондента районной газеты, что-то они не поделили... «Я вам не Хемингвей! Свою говёную цену эти шпионы-писатели, не сказать уроды, сами себе знают. Бродят здесь... а полоса-то приграничная» ...и второй, про НАТО, мы и сами в те времена этот агрессивный военный блок не любили и горячо, помню, истинно по-комсомольски, свистом, этот тезис одобрили: «Но я скажу так – хрен им всем сосать, империалистам! Потому что коммунизм – самый вечный».

В-общем, непревзойдённый оказался агитатор и оратор! Студентам лекция очень понравилась, ничего подобного они в своих аудиториях от скучных преподавателей ранее не слышали.

Вновь увидели мы майора Любашина только на следующий год. Базировались мы тогда на самом берегу моря, у выхода на речной бар, в избушке, оставшейся от бывшего когда-то в этом месте лагеря. Вокруг – голая тундра, усеянная плавником и мириадами помятых бочек из-под горючки, уходящая вдаль на тысячи километров аж до Берингова пролива. Совсем, видимо, одурев от скуки, пригнал он к нам баржу с вездеходом, десятком бойцов и разным плотницким инструментом.

Цель этого похода оказалась поразительной: решил майор предугадать подлое нападение Шестого американского флота на руководимую им заставу и построить вдали от неё для целей отражения вероятного противника на морском берегу укрепрайон. Целую неделю бойцы утюжили на вездеходе тундру, подцепляя к нему брёвна и нагружая кузов пустыми бочками. Из всего этого под руководством майора, вооружившегося каким-то истрёпанным древним наставлением по военному инженерному делу, были построены укрепления с ячейками для стрелков. Поскольку в мерзлоте копать нельзя, в качестве ходов сообщения между этими редутами майор, проявив офицерскую смекалку, приспособил бочки с вырезанными днищами.

Чудо как хороши оказались эти укрепления! Глядя на них, любой не совсем тупоумный вражеский агрессор изменил бы свои тщательно выверенные в Пентагоне планы и провёл бы свою эскадру под другим берегом реки, куда из автомата не дострелишь. Но вот беда: в достижимой видимости закончились брёвна. Так что получилась эта оборонительная твердыня не очень длинной, метров двадцать. Пора и домой в посёлок…

В тоскливом ожидании вызванной по рации баржи майор решил свои успехи фортификатора отпраздновать. Утром мы были разбужены автоматными очередями. Подумав «неужели, началось?» и наскоро натянув ватные штаны, побежали посмотреть на боевые действия. Выглядели эти действия так: на брёвнах сидел сильно пьяный майор Любашин с калашом, рядом с ним лежала куча снаряжённых бойцами рожков и запасная цинка с боезапасом; метрах в десяти от героя-пограничника было вывалено ведро тухлой рыбы, привлёкшей своим ароматом тысячи чаек. Вот с ними, этими галдящими мерзкими хищниками, и вёл неравный бой майор. Победой это сражение явно закончиться не могло, поскольку на место каждой застреленной нетвёрдой майорской рукой твари сразу заступал десяток новых. Сильное было зрелище!

И ещё помню один тезис несгибаемого коммуниста-майора: «Вот всё для людей делает советская власть! Но одного она, и не надейтесь, не сможет сделать: никогда у нас не будет в поселковом магазине пива и апельсинов!».

Уже через десяток лет эта, казавшаяся тогда неоспоримой, установка майора была разрушена: сначала не стало советской власти, потом очень скоро появилось в магазине по поражающим воображение ценам немецкое баночное пиво, потом расформировали заставу, потом захирел и почти умер весь посёлок.

Где сейчас майор Любашин – не знаю: наверное, как отставной подполковник, заседает на материке в каком-нибудь ветеранском комитете и клянёт Горбачёва с Чубайсом. И не ведает, сколько доставили удовольствия и оставили доброй памяти  редкие и яркие давние встречи с ним некоторым москвичам…