Неколымские рассказы

Чехов А.П. — брату

«За границей стоит пожить, чтобы поучиться здешней вежливости и деликатности в обращении. Горничная улыбается, не переставая; улыбается, как герцогиня на сцене, – и в то же время по лицу видно, что она утомлена работой. Входя в вагон, нужно поклониться; нельзя начать разговора с городовым или выйти из магазина, не сказавши «bonjour». В обращении даже с нищими нужно прибавлять «monsieur» и «madame».

2 (14) октября 1897 г., Ницца

Приехали мы однажды (я с женой и мой друг с дочкой) в Амстердам. Из Парижа. На ночном поезде (что такое из себя представлял этот поезд и как мы на нём ехали - это рассказ особый и весьма драматичный). Поезд пришёл на вокзал в шестом часу утра, город абсолютно вымерший, а заселение в отель у нас только после полудня. Решили мы погулять, позавтракать и посетить Музей Ван-Гога с самого его открытия, после там огромные очереди.

Прекрасно погуляли, отлично позавтракали и сели в сквере на скамейке между этим музеем и Кёнингмузеум ждать, пока кассы музея откроются. Такое приятное место! Девушки наши клюют носами после ночных приключений, мы тоже не орлы - четыре бутылки вина под бри за ночь мы в этом поезде раздавили, но птички поют и жизнь прекрасна ранним утром в городе Амстердаме!

Одно несколько портит вид: там к фонтанчикам с питьевой водой стекаются откуда-то местные клошары совершить утренние омовения, а некоторые даже и чистку зубов. Народ весьма разный, некоторые абсолютно экзотического вида и непонятной национальности. Амстердам же! Город контрастов! Ну и кофешопов тоже...

Тут, совершив свой утренний туалет, и к нашей скамейке такой подошёл. "Бон матэн, месье!", широко улыбаясь нам начал он свою речь, но, интуитивно поняв, что мы не французы (а голландцам там в такой час делать абсолютно нечего), начал ту же речь по-английски. Увидев, что мы как-то не очень расположены вступать с ним в беседы и на этом языке, он обратился к нашим дамам: "Гутен морген, мейне флойляйн!". Те, то ли от его речей, то ли от тонких ароматов от его одежды и удивительно мощного а-ля Дольче-и-Габбана заграничного перегара, начали разлеплять глаза...

Андрюха мне: "Похмелиться явно человеку надо!".  Я ему: "Да и нам с тобой, как музей посетим, не помешало бы!"

Бомж нам: "Добрий утро, дарагой товарищ! Не поможет товарищ товарищу на здоровье унд на посошок?".

Мы, до боли растроганные этим местным лингвистом, с лёгкой душой и без всяких сожалений немедленно  расстались с пятёркой евро, которая несомненно тут же пошла на очень благое и правильное дело!

Неугомонные британские и прочие бездуховные учёные в очередной раз решили нагадить нашей великой державе и провели свои антинаучные опыты.
А ведь только-только в дорогой нашей столице начали победно разъезжать новенькие суперэкологичные электробусы, заменившие ненавидимые мэром непонятные ему с раннего детства троллейбусы. Хотя злые языки и говорят, что зимой эти удивительные самодвижущие тележки по цене бизнес-джетов ездить не хотят, а их отопление обходится впятеро против топлива для обычных автобусов - но не остановить экологичное импортозамещение никакими поклёпами, тут вам не там! Вон, пишут, практически все жёны наших виднейших московских чиновников уже по Тесле себе приобрели: пусть и по 14 миллионов, зато берегут нашу экологически безопасную среду! Всё для человека их мужья делают, тут спора нет!

Вот что пишут про безнравственные опыты этих так называемых учёных, а попросту вейсманистов-морганистов:

"....Они испытали 5 электромобилей: e-Golf от Volkswagen, Model S от Tesla, Leaf от Nissan, Bolt EV от Chevrolet и BMW i3s. Как показало тестирование, если температура воздуха падает ниже - 6.6 градусов по Цельсию и водитель включает обогрев салона, запас хода любого электрокара в среднем уменьшается на 41%. Этот показатель сравнивали с путешествием при температуре в +24 градуса по Цельсию. А значит, зимой автовладельцы вынуждены чаще заряжать свои электромобили. При этом траты на их эксплуатацию существенно увеличиваются."

Минус 6,6... вот откуда они такую цифру взяли и чем её обосновали? Ясное дело: научные подтасовки и ненаучный генетическо-кибернетический волюнтаризм один!

Вот можно ли представить сейчас себе подобное "экстравагантное" поведение не то, что крупного чиновника в современной России, но даже и какого-нибудь мелкого прыща - "государева человека"?
Я, например, не могу!

Более того, я абсолютно уверен, что за всю его блестящую карьеру к рукам Николая Егоровича не прилипло ни одной государственной копеечки, а если бы у него в Департаменте были бы обнаружены злоупотребления, то он, как генерал и кавалер, немедленно подал бы в отставку.
А то, как дворянин, и застрелился бы!

Удивительные люди!
С нынешними вороватыми и беспринципными ушлёпками даже как-то сравнивать неприлично!

"Наш переезд на дачу был, если мы ехали с матерью, очень удобный, потому что отцу полагался вагон-салон первого класса с особым проводником. Было спальное купе, а в конце самого вагона, который прикреплялся всегда самым последним, был салон. Задняя стенка этого салона была из зеркального стекла, так что было видно уходящий путь. Мы, конечно, имели полное право ездить в этом вагоне совершенно бесплатно. Но отец мой был необычайный педант и брал для всех нас, не исключая даже матери, билеты в вагон первого класса, что было абсолютно не нужно, потому что весь контроль заключался в том, что перед отходом поезда приходил представляться начальник поезда, и никаких билетов у нас никто не спрашивал. Но отец был настолько щепетилен, что он считал, что если он может ездить бесплатно, то члены его семьи должны платить, как и все.

Гувернантки ехали во втором классе, а прислуга - в третьем. Было очень удобно ездить, но этим пользовались мы только тогда, когда ездили и с матерью, и с отцом. А в обычное время, когда мы передвигались сами, то мы ездили, будучи кадетами, и во втором классе, а уже когда стали юнкерами, го в третьем классе со всем простонародьем. Так полагалось в царской России, потому что юнкера считались нижними чинами и не имели права ездить ни во втором, ни в первом классе, а должны были ехать в третьем. Точно так же, как и на трамваях мы не могли садиться внутри вагона, а должны были ехать на площадках - отдавать честь остальным, и так далее."
Эраст Гиацинтов "Записки белого офицера".

Недели две мы тогда в Чокурдахе вездехода ждали. Нам и проехать-то всего сотни две вёрст до полярки надо; ну и там тридцать до моря, а дальше с работой по льду пешком, там торосы начинаются и ни на чём не проехать, ещё тридцать. Но нет вездеходов! Сломанные они все. Очумели уже: все четыре поселковые улицы истоптаны, в карты играть надоело, спиртное не продают. Скучно!

И вот, наконец, рёв перед гостиницей: карета подана. И не какой-нибудь мелкий вездеходик, а целый ГТТ. Жуткая штука! Почитай, танк Т-34, только без пушки. И летает нехило.

Разместились впятером в кабине, покидали рюкзаки, спальники и приборы в кузов, укрыли и обвязали брезентом. Только мало места в кузове: всё брёвнами завалено. С лесоповала, видать, нам вездеход дали, а разгрузить не успели. С водилой познакомились: приятный мужик Петрович с виду, молчаливый такой. Зубы все железные - опытный, значит, кадр нам попался! И точно – бывший танкист у нас Петрович оказался! Целый старший прапорщик!

Первую сотню вёрст пулей преодолели по речному льду, как сумасшедший Петрович гонит: только снег из-под гусениц столбом да испуганная куропатка из снега иногда вдруг вылетит.

Мы ему:

- Ну ты, Петрович, и гонщик! Это сколько ж мы в час делаем?

- Под полста идём. Но я тут одно место знаю - излучину можно срезать километров на десять! А там, считай - почти по прямой! Через пару часов, прикидываю, и на станции будем! Отметим это дело! Спирт-то, поди, у вас есть?

- Может, Петрович, не надо срезывать? Ну, выиграем двадцать минут? Нехорошая она, эта излучина! Есть там одна старица…

- Да бросьте! Этот путь только я знаю! Нормально там всё!

- Ну, тебе видней! Ты за рычагами!

Летим. Вдруг: фигак! Совсем куда-то летим, только всеми десятью тоннами и резко вниз. Долетели до чего-то жёсткой посадкой. Кто шишку щупает, кто кровь из разбитой губы сплёвывает, кто сколотый зуб языком пробует. И, главное, не видно ничего в окошки!

Петрович нам:

- Похоже, приплыли! Вот я тоже не хотел срезывать, что ж вы меня не предупредили, геодезисты хреновы?

- Так мы, вроде, предупредили тебя, урода… а что это, Петрович, было? Мы вообще где?

- А я откуда знаю? В снег мы провалились. И глубоко. Сейчас, верхний лючок открою – расскажу! Главное – шноркель почистить, а то заглохнет движок – что делать тогда?

Открыл, кряхтя, Петрович люк над собой, куда-то полез. Посветлей в кабине стало! Он сверху:

- Да нормалёк всё! Провалились-то всего метра на два! Шноркель свободен, движок молотит! Вылезайте через верхний люк! Работа для вас есть!

- А что за работа, Петрович? Мы танкисты неопытные: не то, что ты!

- Шиномонтажём заниматься будем! Самой что ни на есть любимой танкистской работой! Вылезайте скорей!

- Петрович! Ты там, случаем, ничем о потолок не стукнулся? Каким шиномонтажём? У твоего агрегата и колёс-то нету…

- Вылезайте скорей! Берём лопаты, разгружаем брёвна…

Вылезли. И тут нам, неопытным танкистам, вся эта картина становится более понятной. Белое безмолвие, ни одной тёмной точки. Снег кругом. И среди этого снега в глубокой яме торчит наш ГТТ по верх кабины, но живой – гремит и дизель чем-то чёрным из шноркеля недовольно плюётся. Вот как это откапывать?

Взяли лопаты. Часа три копали. Потом разгружали брёвна. Потом их тросами и цепями крепили к тракам. Потом Петрович сел за рычаги.

Если есть танкисты – пусть меня поправят! А ГТТ из снежного плена вытаскивается так: одна бригада сзади, одна спереди. Крепишь бревно сзади, Петрович даёт газу – вся эта махина его под себя подтаскивает и на нём едет. Но недалеко, сантиметров двадцать. Потом следующее крепишь. И вот когда у тебя под гусеницами полный комплект этих брёвен и они с каждым продвижением вездехода начинают вылетать из-под передних траков, только уворачивайся, а их передняя бригада снимает и относит для нового подцепления бригаде задней… Первые минут сорок крайне увлекательное занятие! Потом несколько надоедает. На третий час вообще все без сил! Так вот для чего столько брёвен в кузове лежало! Век живи – век учись!

На пятый час выползла наша махина на бровку. Спаслись! Петрович нам:

- Вот, не знаю, какой теперь путь выбрать? Обратно нельзя! Опять эта протока будет! А вперёд страшно – я там вообще пути пока не изведал! Там ещё протоки есть?

Мы посмотрели карту. Да, дела! Есть! И решили так: пока на речку не выползем, впереди идёт человек: проверяет щупом снег. А Петрович держит самую малую скорость. Так и порешали во избежание… часов через восемь вышли на речку! Тут Петрович малость поддал скоростишки! Добрались, короче, на полярку мы никакие и лишь на третьи сутки благодаря срезыванию Петровичем надёжного маршрута …

Сутки как убитые проспали. А вот дальше, по морским льдам идти, мы опытного вездеходчика Петровича оставили для страховки, вдруг нас спасать, а взяли с полярки трактор с будкой на прицепе , где печка есть, под управлением местного опытного и медлительного тракториста… через двое суток вернулись на станцию…

Не быстро, конечно, всё получилось! Вот какие из нас, нафиг, танкисты? У нас же мамы педагоги, у нас же папы пианисты... жёны и любимые нас ждут в Москве, тоже не в шлемофонах и брёвна не таскают, чай! Вот не надо нам этого всего…

Работала геологическая партия когда-то в этом районе. А район - три Бельгии и шесть княжеств Монако в довесок. Ничем особо не славен был этот район, мало чем отличался от соседних: лесничество, пилорама, совхоз с центральной усадьбой, воинская часть. Дорог между всеми этими объектами не то, что никаких... есть, конечно, дороги, но вот если дожди...
Из легкового автотранспорта были, конечно, газики у директора совхоза и командира части, а так всё больше мотоциклы с коляской у народа, да трелёвочные трактора у лесников.
В связи с региональными особенностями был придан партии ЗИЛ-131, трёхосный полноприводный пожиратель топлива, и нанят водителем на это чудо советской автомобильной промышленности местный житель Юрок. Очень Юрок своей должностью гордился: ещё бы, самый большой грузовик на весь район у него, а в кунге даже печка! Все в округе Юрку завидовали!
Как-то раз прошли дожди, работать нельзя, а тут у поварихи день рождения, устроили геологи себе день отдыха. Естественно, к вечеру все спиртосодержащие жидкости закончились. Тут уже никак, надо ехать за самогонкой в райцентр!
Завёл Юрок свой вездеход, поехали. А темно! Едут. Вдруг свет навстречу. Начальник Юрку:
- Как разъезжаться будем? Как бы не увязнуть на обочине...
- Не боись, командир! Уступит встречный! Видишь - одна фара, значит - мотоцикл! Уступит! Мою машину тут все уважают!
И гонит как сумасшедший, только грязь из под всех трёх осей! И вдруг - резкий поворот руля, зилок слетает с дороги и уходит в лес, ломая деревья. Начальник приходит в себя, стирая кровь с разбитого лба:
- Юрок, ты идиот?
- Извини, начальник! Вот к такому - ну никак я готов не был! Смотри - вон остановился!
Оказывается, навстречу тоже довольно быстро ехал танк. А у танка одна фара.
День рождения у замполита был. И решили офицеры за добавкой по раскисшей дороге в райцентр сгонять на таком транспорте, что точно не завязнет. Возвращались в часть, и тут навстречу хозяин местных дорог Юрок...
Пришлось объединить на пару следующих дней праздники. В этих краях с такими дорогами это очень у местных обитателей принято.

Было это настолько давно, что никому и в голову тогда не могли прийти, что появится для обозначения подобных людей заграничное и загадочное слово «байкеры». А назывались они тогда просто мотоциклистами.

Мы тоже хотели быть мотоциклистами, поэтому долго копили деньги, отказывая себе во всём, и, наконец, купили с друзьями вскладчину на дачу старенький мопед «Верховина». Ехало это произведение карпатских инженеров не очень быстро, испускало из себя удушливые газы, странно напоминающие изучаемые в школе на начальной военной подготовке зарин-заман, это которые «вспышка справа» и надо натягивать на уроке противогаз, но ведь ехало! Поучиться ездить даже на этом можно было.

А ещё где-то были совсем недосягаемые люди, обтянутые кожей и в настоящих шлемах – мотогонщики. Про них даже кино снимали периодически, но живьём из нас подобных героев тогда ещё никто не видел.

А ещё у соседа Лёхи, который был нас лет на пять старше и уже студент, был предмет всеобщего вожделения – настоящий мотоцикл «Ява». Нам он кататься на нём не разрешал, говорил, что у нас прав нет и убьёмся нафиг, а ему потом сидеть – хотя, думаю, просто за эту по тем временам великолепную машину боялся. Но на заднем сиденье катал нас с удовольствием!

И вот поехали мы с Лёхой купаться на дальний пляж. Искупались. Возвращаемся. Пустое шоссе. Аж ветер в ушах свистит! Райское наслаждение! Вдруг Лёха резко тормозит: хорошо, я за него крепко держался – а то бы улетел! Что такое?

Оказывается – автобусная остановка. А на остановке – две симпатичные девчонки. Лёха скромно останавливает мотоцикл рядом – и с умным видом начинает что-то там подкручивать, дескать не просто так, а по делу он остановился, регулировки машина требует!

Покрутил отвёрткой где-то возле бензобака и говорит мне:

– Всё! Теперь как ветер помчится! Только испытать надо! Но с тобой сзади нельзя испытать, весишь ты много – что делать, ума не приложу! Не поможете, девушки? Вот вы как раз по весу подходите – не хотите прокатиться, заодно и познакомимся?

– Мы абы с кем на дороге не знакомимся! А вы вообще кто такие?

Лёха приосанивается, показывает на мотоцикл и гордо оповещает глупых девушек:

– Мы – мотогонщики! Мастера спорта! Мы только что с ралли!

Девушки густо краснеют и говорят:

– Вы – дураки! Мало ли чем вы там только что занимались! Не хотим мы с вами, гонщиками, знакомиться!

Так и не познакомились тогда мы, мотогонщики, с этими милыми, но слабо разбирающимися в мотоспорте девушками…

Помню я тот булгуннях - весь снег по весне норами изрыт.
Я спрашиваю вездеходчика - а чьи норы?
Песец, сука! - ответил он - Здесь его море!



Это мы тогда к песцу неожиданно, мешая его размеренному существованию, на воняющем и гремящем вездеходе подъехали. А не он к нам.
К нам он подкрадывается незаметно, а потом и приходит, но только когда мы сами этого очень хотим...

А в письме два слова - "не скучай!".




P.S.

Уж не помню, что это был за год… 1978-й что ли? Преподнесла природа сюрприз в декабре москвичам: температура перед Новым Годом уверенно перевалила за -30 и сдавать позиции явно не собиралась. В праздники, особенно в новостройках, где тут же вышло из строя отопление, народ повключал электроплиты и все имеющиеся обогреватели, чем тут же обеспечил себе и обесточивание целых кварталов. Так что кое-где праздник люди дружно встречали во дворах у костров – всё ж потеплее, посветлее и в коллективе!

А мы с друзьями давно задумали встречать Новый Год на даче. Послали 30-го несколько гонцов: заранее протопить хоть как-нибудь печки, а уже 31-го встретить основной личный состав гостей.

Приезжают они вечером на вокзал, подходит электричка… А в ней не топят! Холодина такая – зуб на зуб не попадает! Заняли скамейку, достали водочку и стакан, хоть как-то согреться – так её пить невозможно, так замёрзла в сумках. А народу в вагоне совсем немного, все синего цвета и зубами клацают. Тут какая-то женщина: «Ребята! А у меня есть термос с горячим чаем! Можно, мы к вам подсядем? Будем водку чаем разбавлять!».

Подсели. Разбавили. Ну совсем другое дело! Хоть и довольно противный напиток получается, но хоть пить можно! Увидев это, потянулись к этой компании и другие немногочисленные пассажиры. Набились все в один отсек, плотно прижались друг к другу для тепла и дружно попивают водочку, подогретую чаем. А выпивка у всех с собой: но вот сколько уже ни выпито – никто особо не хмелеет, так холодно!

Вдруг с грохотом распахиваются двери: из тамбура появляется человек. Напоминает он былинного богатыря: могучий такой, румянец во все щёки, без шапки, в армейском полушубке. Полушубок распахнут (жарко ему!), под полушубком – тельняшка; а в руке человек держит мороженое. Все просто онемели!

Проходит он по вагону, останавливается: «Всех с наступающим! Что, водочкой согреваемся? Это хорошее дело!». – «Д-дда… А вы не желаете стаканчик?» – «Не повредит!».

Наливают ему полстакана: «Вам чайком горячим разбавить?» – «Это ещё зачем? Что за извращение?». Выпил, крякнул от удовольствия.

– «Вот, закусите!». – «Да не надо, спасибо – у меня есть!». И закусывает ледяную водку мороженым…

– «Ещё раз всех с наступающим! А погода-то какая! Новогодняя! Повезло нам с погодой в этом году! Ладно, спасибо, пойду дальше!».

И пошёл он дальше по вагонам: на людей посмотреть, себя показать…

P.S.: Прекрасно сказал мой друг, прослушав 31-го декабря эту историю: "Наверное, это был настоящий Дед Мороз... Только 30-го декабря он ещё в штатском ходил!".

Всех с Новым Годом!

Вообще-то Серёгу к нам сначала на одну навигацию жена привезла, от наркотиков его спасать: и, действительно, откуда в наших краях в те годы наркотики? Это уже позже началось… Вот брага – это да! Её, конечно, до фига было, вся река ей тогда пропахла, и до аппарата она редко когда доживала.

Задержался Серёга, обжился, даже продвинули его в старпомы: он вообще хороший и толковый парень был, когда не пьёт. Но вот как созреет у него его любимая гороховая – хоть святых вон с парохода выноси!

Любил я с ним на ночной вахте постоять: мостик пустой, только огоньки мигают, бадья с чаем и разговоры до 8-00. Хорошие у нас были разговоры, интересные такие!

Потом как-то постепенно съехал я с северов, вернулся и Серёга домой на Украину. Несколько раз перезванивались, даже один раз встретились, посидели ночь у меня до его утреннего поезда, и не за чаем.

Потом началась война на Балканах, позвонил мне Серёга по пути на неё из автомата на Киевском.

А больше про Серёгу я ничего и не знаю. Вроде, мелькнуло его лицо в новостях по телевизору. Берёт он аэропорт города Луганска: только я проглядел, с какой стороны он его берёт. А, может, показалось мне, все эти лица очень похожие? И нет его давно в живых, моего тогдашнего друга Серёги?